Чеченские наибы. Наибы Ахбердилав - легендарный наиб Имама Шамиля

Арсен Маликов 2017-08-31 12:49:00
В сети развернулась дискуссия вокруг кульминационного момента Кавказской войны

В эти дни на Кавказе вновь поднялись острые дискуссии по наиболее противоречивым образом оцениваемым сюжетам Кавказской войны. И коснулись они трех народов, бывших основной движущей силой газавата – адыгов, аварцев и чеченцев.

В случае с адыгами, речь идет о скандале, который поднялся в очередной раз вокруг неоднозначно оцениваемой в адыгской среде памятной даты о добровольном вхождении Кабарды в состав России.

Напомним, что власти предлагают взять за основу вхождения Кабарды в состав России факт женитьбы Ивана Грозного на дочери кабардинского князя Темрюка Идарова в 1561 году. Однако значительная часть кабардинцев утверждает, что выдача князем Идаровым своей дочери за русского царя было всего лишь заключением военно-политического союза.

В своем комментарии порталу «Кавказ.Реалии» кабардинский общественник Ибрагим Яганов отмечает: "Это был равноправный договор о сотрудничестве и взаимопомощи. Как было принято в те времена, договор был закреплен браком. После этого князь Темрюк Идаров, отдавший свою дочь Гошаней за царя Ивана Грозного, неоднократно пользовался услугами своих новоявленных родственников в междоусобной борьбе с кабардинскими князьями".

Другой общественник из Кабардино-Балкарии Андзор Ахохов заявляет в своем комментарии цитирующемуся изданию: «Некоторые расценивают женитьбу Грозного как военно-политический союз. Ну, если так, то уж не Кабарды (а уж тем более Черкесии), а лично князя Идарова. И если это считать союзом, то Черкесия в союзе с пол-Европы и Азии".

Другой противоречивый сюжет, вызвавший оживленные споры в эти дни, касается широко распространенной в кавказском сообществе версии о том, что в момент пленения имама Шамиля в 1859 году на Гунибе, его пытался остановить чеченский наиб из Беноя Байсангур.

Причем, согласно распространенной версии, Байсангур был готов пристрелить имама, если он не одумается. Но поскольку имам не повернулся к нему лицом, то Байсангур согласно кодексу чести горца и мусульманина, не посмел стрелять в спину.

И после того, как имам Шамиль все-таки вышел к царским войскам и был взят в плен, Байсангур, как утверждается, прорвал кольцо русских солдат вокруг Гуниба и ушел в Чечню, чтобы продолжать газават.

Отметим, что данная версия событий является излюбленным сюжетом в чеченской среде. Она же была неоднократно воспета бардами двух чеченских компаний – Имам-Пашой Алимсултановым и Тимуром Муцураевым. И через их творчество данная версия стала широко известна всему Кавказу и России.

Однако, в Дагестане всегда высказывали свои сомнения и несогласие с этой версией. Именно этому и был посвящен недавний пост дагестанского историка Патимат Тахнаевой, вокруг которого разгорелась оживленная дискуссия, в основном, между сторонниками чеченской и дагестанской версии описываемых событий.

А связан пост Тахнаевой в Facebook оказался с выходом в свет новой книги, посвященной наибу Байсангуру, в которой воспроизводится чеченская версия о конфликте непокорного наиба и имама Шамиля на Гунибе.

«Сегодня мне разве только ленивый не прислал на WhatsApp или Messenger изображение обложки издания нового "исследования" проф. Дадаева Ю.У. Под таким же названием еще в 1992 г. в Грозном вышла работа историка (в первую чеченскую - бригадного генерала) Далхана Хожаева.

Чуть позже, в 1998 г., в своей большой историко-публицистической работе "Чеченцы в русско-кавказской войне", Далхан Абдулазизович без каких-либо ссылок повторил свои тезисы:

1) «роковой шаг» имама навстречу плену сопровождалось «яростью и проклятием, брошенное вслед искалеченным наибом из Беноя», 2) «после того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню» (С. 86, С.232).

Проф. Дадаев Ю.У. в своей работе, научном издании «Наибы и мудиры Шамиля» (Махачкала, 2009), с присущей только ему настойчивостью писать без каких либо ссылок отмечал: «25 августа 1859 г., после того как Шамиль сдался в плен, Байсунгур вырвался со своими друзьями из осажденного Гуниба и ушел в Чечню, в родной Беной» (С.145).

Был ли Байсунгур из Беноя наибом? Возможно. Я точно знаю другое - на Гунибе в августе 1859-го его не было», - пишет Патимат Тахнаева, приводят в завершение своего поста ссылку на свою статью "Страницы военной биографии наиба Байсунгура из Беноя".

В принципе, чеченская версия данной истории, многократно растиражированная в книгах, песенном творчестве и в многочисленных интернет-статьях, звучит следующим образом:

«Байсангур из Беноя в возрасте 51 года он лишился глаза и руки, в возрасте 53 лет пушечным ядром ему оторвал ногу... Когда имам Шамиль увидел Байсангура без глаза, руки и ноги, то он не смог сдержать слёз. В одном из решающих бою в Губине их окружила российская армия численностью около 40 тыс солдат.

Многие воины и наибы сдались или попались в плен, среди них был и сам имам Шамиль. Байсангур отказался сдаваться и со своим отрядом численностью около 100 человек, однорукий, одноногий и одноглазый Байсангур решил прорвать кольцо российских солдат.

Около 30 воинов смогли вырваться из окружённого Гуниба, среди них был и Байсангур. После этого он смог ещё нанести мощное поражение царским войскам… Но потом в одном из сражений конь Байсангура был убит (Байсангура в бою привязывали к коню, чтобы он не упал) и он был взят в плен.

Его привезли в Хасавюрт, чтобы повесить. Когда он стоял, просунув голову через верёвку виселицы, один доброволец вышел из толпы, чтобы выбить из-под его ног опору. Но Байсангур своей единственной ногой нанёс тому удар в лицо и таким образом закончил свою героическую жизнь в возрасте 67 лет, до конца своих дней сражаясь с невиданным мужеством...»

Однако, в уже упоминавшейся выше статье дагестанский историк Патимат Тахнаева последовательно опровергает эту версию. «О тяжелых увечьях мужественного наиба – «одноглазого», «одноногого», «однорукого», авторы, по все видимости, не преувеличивают.

Во всяком случае, мы располагаем свидетельствами о них от двух современников наиба – имама Шамиля и его сына Газимухаммада, записанные в июле-августе 1860 г. А. Руновским. По одному из них упоминается наиб беноевцев «Байсунгур по прозванию «Биргез» (одноглазый, кривой)», по-другому, «важный человек … Байсунгур, отличавшийся знатностью рода и вместе с тем необыкновенным безобразием: рябой, одноглазый, с одной ногой, с одной рукой, искривленной в дугу».

По преданиям, «его привязывали к лошади кожаными ремнями, и не ведающий страха наиб, выхватывая единственной рукой шашку и сверкая единственным глазом, мчался в самую гущу врагов».

Однако, факт присутствия наиба Байсунгура на Гунибе в августе 1859 г. выступает не более чем вымыслом, поскольку широко распространенное предание не находит подтверждения ни в местных, ни в российских источниках (штабной и официальной военной корреспонденции, многочисленных воспоминаниях современников, участников осады и др.)», - пишет Тахнаева.

И дает появлению версии о конфликте Байсангура с Шамилем на Гунибе свое объяснение: «Возможно, этот драматический сюжет получил широкое распространение после издания популярного исторического романа чеченского писателя А.Айдамиров «Долгие ночи» (Грозный, 1972), хотя впервые он был опубликован у П.А. Павленко в «Кавказской повести» (1957 г., журнал «Новый мир»).

Немногим позднее, но без каких-либо ссылок, этот сюжет как исторический факт был введен в научный оборот чеченским историком Долханом Хожаевым в несколько беллетризованном исследовании «Чеченцы в русско-кавказской войне».

По Д. Хожаеву решение имама Шамиля выйти к кн. Барятинскому из осажденного Гуниба, «роковой шаг», сопровождалось «яростью и проклятием, брошенное вслед искалеченным наибом из Беноя».

Другое широко известное предание о том, что «после того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню», не выдерживает никакой критики, даже не обращаясь к источникам, если иметь представление о ландшафте Верхнего Гуниба, о расположении на нем аула Гуниба и о том количестве войск, плотно замкнувших его в кольцо».

Судя по остроте дискуссии, развернувшейся вокруг этого сюжета, а также судя по чувствительности данной темы для чеченского и аварского исторического самосознания, мы еще станем свидетелями многих попыток доказать, как первую, так и вторую версию событий того драматического дня 1859 года на Гунибе.

Длительная Кавказская война выдвинула из среды горцев немало талантливых государственных деятелей и военачальников. Первое и особое место среди них занимает Шамиль - имам Чечни и Дагестана. Всего же за период с 1840 по 1859 гг. на высоких государственных должностях в имамате побывало до 70 человек из Чечни.

Большой популярностью в 40-е годы XIX в. в Чечне и на всем Кавказе пользовался Шоаип-мулла, который пользовался репутацией одного из лучших полководцев имамата. Под его руководством летом 1842 г. была разгромлена первая «даргинская» экспедиция генерала П.Х. Граббе, что буквально потрясло весь Кавказ и Россию. Шоаип-мулла одним из первых начал активно и успешно применять новый для горцев вид вооружения - артиллерию, захваченную в виде трофея у русских войск. Военная слава сделала Шоаип-муллу на короткое время самым влиятельным в имамате предводителем. Российские лазутчики отмечали, что его одного Шамиль встречал подчеркнуто уважительно, выходя ему навстречу из своего дома.

Русские современники характеризуют Шоаип-муллу как умного и искусного предводителя, указывая на единственный его недостаток - «корыстолюбие в высшей степени». Громадное (по меркам имамата) состояние Шоаип-муллы образовалось не только в результате набегов на русские военные укрепления. Горские аулы, не признававшие власть Шамиля, также становились объектом систематических грабежей.

Судьба Шоаип-муллы может служить наглядным примером того, как верхушка имамата превращалась в новую горскую аристократию, всячески ограничивавшую права и личную свободу горского крестьянства. И с этой точки зрения вовсе не случайность, что второе после имама в Чечне лицо Шоаип-мулла погиб не от русской пули в бою, а от рук людей, которыми он управлял. Он был убит родственником в ходе семейной ссоры.

Другой известный наиб Шамиля - Ахверды-Магома, по своим моральным качествам был полной противоположностью Шоаип-муллы. Он отличался бескорыстием и умением организовать хорошее управление своим наибством, которое распространялось на Малую Чечню. Он решительно пресекал злоупотребления со стороны сельских старшин и государственных чиновников. Отличался Ахверды-Магома гуманным и благородным отношением к противнику. Он запретил отрубать головы у убитых русских солдат и разрешил хоронить их по христианскому обряду. Очень гуманное отношение он проявлял к пленным солдатам.

В главе «Выдающиеся деятели Чечни первой половины XIX в.» даются подробные биографии еще многих других известных исторических личностей. Поэтому тем, кто особенно интересуется этим вопросом, мы рекомендуем обратиться непосредственно к книге «История Чечни в XIX-XX веках».

Наибы Шамиля НАИБ АХБЕРДИЛАВ Карпеев Игорь Кавказская война XIX века породила большое количество героев как с одной, так и с другой стороны. Тем не менее, многие из них до недавнего времени незаслуженно оставались в тени. В этой статье мы пытаемся воссоздать ряд эпизодов из жизни одного из руководителей освободительной борьбы горцев - Ахбердилава. Подлинное имя нашего героя - Мухаммед. Родился он в начале XIX века в столице аварских ханов Хунзахе, в семье узденя Ахберди. В Аварии его называли Ахбердил Мухаммедом или Мухаммедом Ахбердиевым; в официальных российских документах он известен как Ахверды (Ахберди) Магома. Ахбердилав был в числе сторонников первых имамов Дагестана и Чечни - Гази Магомеда и Гамзат-бека. Сохранилось документальное свидетельство о том, что при примирении жителей аулов Новый и Старый Кахиб вместе с Мухаммедилавом Ругельдинским, которого "покойный имам Гамзат-бек назначил правителем названных населенных пунктов, присутствовал в качестве свидетеля-гаранта Мухаммед Хунзахский, сын Ахберди". Особенно расцвел военный и административный талант Ахбердилава при Шамиле. Став в ряды его ближайших сподвижников Ахбердил Мухаммед попал в поле зрения царской администрации на Кавказе, а в 1837 году уже значился в числе предводителей восставших горцев. В мае - июле 1837 года Ахбердилав участвовал в отражении карательной экспедиции в горы командующего войсками в Северном Дагестане генерал майора К. К. Фези. После ожесточенных боев у аулов Ашильта и Тельтль, царский генерал вынужден был заключить с горцами перемирие на почетных условиях. Заключенный договор гласил: "Выдавая аманатов Магомед Мирза-хану (уполномоченному с русской стороны), мы заключили мир с российским государством, которого никто из нас не нарушит, с тем, однако, условием, чтобы ни с какой стороны не было оказано ни малейшей обиды против другой. Если же какая-либо сторона нарушит данное ею обещание, то она будет считаться изменницей, а изменник почтется проклятым перед Богом и народом..." 18 сентября 1837 года Мухаммед Ахбердиев присутствует при знаменитой встрече имама Шамиля с генерал-майором Ф. К. Клюки фон Клюгенау у Гимринского родника. Генерал, сменивший К. К. Фези на посту командующего российскими войсками в Дагестане, пытался склонить имама к почетной капитуляции и явке "с повинной" в Тифлис к императору Николаю I, совершавшему в то время поездку по Кавказу. Взамен руководителю освободительного движения горцев было обещано "высочайшее прощение" и признание его "духовным лидером" мусульман Дагестана и Чечни. Шамиль реагировал уклончиво, обещая посоветоваться с наибами и старейшинами. Непримиримый Ахбердилав был возмущен предложенной сделкой, и Шамилю стоило больших усилий погасить вспыхнувший между ним и Клюгенау конфликт. Через две недели царские власти на Кавказе получили от имама отрицательный ответ на свои предложения. Назревало решительное столкновение сил. Генерал П. Х. Граббе объяснял сложившуюся обстановку так: "На этот раз лезгины (общее название племен горного Дагестана. - И. К.) видели, что дело идет о свободе или совершенном покорении гор и что они должны употребить все усилия и последние свои средства для отстояния своей независимости" . Летом 1839 года, после упорных боев российские войска пробились к резиденции имама Ахульго. Шамиль обратился за помощью к своим сподвижникам. "Несколько доверенных лиц уже послано было в разные общества Дагестана для собирания новых скопищ: Ахверды Магома - в Богуял, Сурхай - в Игали, Галбац - в Анди. Присутствие их поколебало горцев, имевших уже намерение покориться русскому правительству",- так вспоминал участник похода 1839 года в Дагестан офицер Генерального штаба и будущий военный министр Д. А. Милютин. Собрав несколько тысяч горских ополченцев, Ахбердилав направился на выручку осажденному имаму. Его отряд почти неделю тревожил русские войска, осаждавшие Ахульго. Воспользовавшись отвлечением части отряда П. Х. Граббе, осажденные в ночь на 23 июня 1839 года произвели вылазку, разрушив головные части осадных работ. Ахбердилав же тайными тропами пробрался сквозь кордоны царских войск и явился на Ахульго к имаму. Как все, он стойко переносил тяготы беспримерной осады, участвовал в отражении штурмов, предпринятых Граббе 16 июля и 17 августа 1839 года. В них российские войска потеряли 258 человек убитыми и 1174 - ранеными и контужеными. Немалый урон понесли и горцы. Между тем как силы обороняющихся таяли (по словам Д. А. Милютина, к началу осады в аулах Старое и Новое Ахульго находилось "более 4000 душ обоего пола...; вооруженных было свыше 1000"), численность осаждающих непрерывно увеличивалась. В рапорте генерала Граббе от 24 августа 1839 года вновь фигурирует Ахбердилав: "Приступ к <...> саклям, прикрывавшим всю неприятельскую позицию, заставил Шамиля обратить на этот пункт большую часть своих сил, чтобы остановить движение нашей колонны. Завязалось кровопролитное общее дело, которое продолжалось до самой ночи. Мюриды, под предводительством хунзахского абрека Ахверды Магомы, держались с необыкновенным упорством, но были, наконец, вытеснены из левой сакли. Правая же, наиболее недоступная по своему положению, задержала кабардинцев долее; нужно было подвести сапу для обрушения оной. К вечеру и она была разрушена и все ее защитники истреблены; кабардинцы немедленно заняли эту готовую для них траншею и наскоро прикрылись от неприятельских выстрелов. Ночь прекратила бой..." Героические усилия Ахбердилава и его товарищей лишь отсрочили трагическую развязку. Слишком неравными были силы... 22 августа 1839 года Ахульго пал. "...В два часа пополудни на обоих замках развевалось русское знамя, - рапортовал Граббе. - 23 августа два батальона Апшеронского полка брали приступом нижние пещеры, в которых засели мюриды, и истребили всех тех, которые не решились немедленно сдаться... Потеря неприятеля огромна: 900 тел убитых на одной поверхности Ахульго, исключая тех, которые разбросаны по пещерам и оврагам, с лишком 700 пленных и имущество осажденных, множество оружия, один фальконет и два значка остались в наших руках..." Имаму с ближайшими соратниками, среди которых был и Ахбердилав, удалось вырваться из вражеского окружения. Император Николай I отреагировал на победный рапорт настороженно: "Прекрасно, но жаль, что Шамиль ушел, и признаюсь, что опасаюсь новых его козней. Посмотрим, что далее будет". Опасения императора оправдались очень скоро. Когда весной 1840 года в Чечне вспыхнуло общее восстание, своего верного сподвижника Ахбердилава Шамиль назначил наибом Малой Чечни (это наибство было одним из крупнейших). Наиб в полной мере оправдал доверие имама, показав себя умелым администратором и талантливым полководцем. Он присоединил к Имамату часть Ингушетии (племена галашевцев и карабулаков), поднял на восстание надтеречных чеченцев. По данным П. Х. Граббе, "в участке Мичиковском под начальством Шуаип-муллы состоит около 1500 семейств, а в участке Малой Чечни под ведением Ахверды Магомы - 5700". Когда начальник Чеченского отряда генерал-лейтенант А. В. Галафеев выступил 6 июля 1840 года из крепости Грозный с очередной экспедицией против восставших, Ахбердилав устроил ему засаду в Гехинском лесу, а затем 11 июля дал бой на заранее подготовленных позициях. Ход этого сражения красочно и точно изобразил в стихотворении "Валерик" М. Ю. Лермонтов, участвовавший в том походе в чине поручика Тенгинского пехотного полка. Ахбердил Мухаммед в кратчайший срок сумел собрать в единый боевой кулак разрозненные силы чеченских наибов (Джават-хана, Домбая, Шуаип-муллы, Ташав Гаджи и др.) и на равных противостоять превосходящим силам царских войск (6,5 батальонов пехоты, 1,5 тысячи казаков, 14 артиллерийских орудий). Отмечая высокое боевое искусство горцев, генерал А. В. Галафеев писал в донесении П. Х. Граббе и Е. А. Головину: "Должно отдать также справедливость чеченцам; они предприняли все, чтобы сделать успех наш сомнительным. Выбор места, которое они укрепляли завалами в продолжении 3 суток; неслыханный дотоле сбор в Чечне, в котором были мичиковцы, жители Большой и Малой Чечни, бежавших надтеречных и всех сунженских деревень, с каждого двора по 1 чел.; удивительное хладнокровие, с которым они подпустили нас к лесу на самый верный выстрел; неожиданность для нижних чинов этой встречи, - все это вместе могло бы поколебать твердость солдата и ручаться им за успех, в котором они не сомневались". Потери с обеих сторон были весьма велики: у восставших - 150 человек только убитыми, в царских войсках - убитыми и ранеными 344 человека. Продвижение карательной экспедиции в глубь Чечни было приостановлено. Одновременно со сражением на р. Валерик горцы добились успеха в Дагестане, где Шамиль нанес поражение царским войскам у аула Ишкарты. Несмотря на остроту противостояния, имам и его наиб с уважением относились к своим противникам. Ахбердилав запретил своим воинам отрубать головы убитым врагам. А после боя в Гехинском лесу Ахбердилав распорядился похоронить павших военнослужащих по христианскому обряду. С этой целью чеченцы выкрали из русского лагеря православного священника, который и совершил погребальный обряд. После этого священник был накормлен и отпущен назад. Осенью 1840 года бои в Чечне и Дагестане возобновились с новой силой. В этот период Ахбердилав совершил смелый и дерзкий бросок на север: 29 сентября его отряд появился на Тереке против Моздока. Рассеявшийся туман помешал внезапности нападения, и под натиском царских войск повстанцы вынуждены были отступить в горы, разрушив пригородные станицы и аул генерал-майора российской службы кабардинского князя Бековича-Черкасского. Из этого похода отважный наиб привез красавицу-дочь армянского купца Улуханова Анну, ставшую впоследствии женой Шамиля под именем Шуанет. Во время зимней кампании 1840/41 года Мухаммед Ахбердиев показал себя не только искусным стратегом, но и талантливым организатором и пропагандистом. Когда покинувшие свои дома и хозяйство и жестоко страдавшие от сильных морозов надтеречные чеченцы "начали роптать на Ахверды Магому, представляя ему, что они разорены и что не знают, чем прокормиться в будущем лете, и поэтому убедительно просили его дозволить им идти и предложить свою покорность русским; Ахверды Магома на это согласился", - об этом писал в рапорте от 14 января 1841 года Владикавказский комендант полковник Широков. Далее события разворачивались следующим образом: "Уже выбраны были два доверенных человека, чтобы отправить к нам с изъявлением покорности; но в это самое время явился какой-то Гаджи, который объявил, что он возвратился из Мекки, и подал Ахверды Магоме письмо будто бы от Ибрагима-паши (полководец, сын правителя Египта. - И. К.) и кувшин святой воды. По прочтении оного Ахверды Магома сказал окружившим, что Ибрагим-паша просит его продолжать сопротивление до весны и что тогда он с войсками сам явится в Тифлис. Это снова ободрило чеченцев; люди, назначенные для отправления к нам, были остановлены, и положено после 20 января сделать новую попытку нападения на Военно-Грузинскую дорогу. Затем Ахбердилав распустил ополченцев по домам, оставив при себе наиболее преданных мюридов. Жители Малой Чечни приютили у себя своих собратьев из надтеречных аулов. Царское командование с беспокойством наблюдало за действиями и ростом влияния чеченского наиба. Оно понимало, что Ахбердилав - уже не прежний вспыльчивый и горячий "хунзахский абрек", а выдающийся военачальник и администратор, авторитет для горцев. 29 января 1841 года Е. А. Головин отправляет секретное предписание П. Х. Граббе, в котором предлагает выделить 2 тысячи рублей серебром "на истребление Ахверды Магомы, а исполнение дела сего... возложить на генерал-майора Ольшевского", нового начальника левого фланга Кавказской линии. "Нет сомнения, - писал Головин, - что через уничтожение этого предприимчивого сподвижника Шамиля мы избавились бы от одного из самых опаснейших его орудий, и успокоение Чечни было бы тогда делом гораздо менее затруднительным". Но службе безопасности Имамата, созданной Шамилем, удалось в то время предотвратить намеченное покушение. Более того, горской разведке стал известен план летней кампании 1841 года. "Слух, что на лето прибудет на линию много войска, пронесся в горах, и мятежники хотят воспользоваться временем, остающимся до их прибытия, чтобы нанести нам, если можно где-нибудь, чувствительный вред", - признавал П. Х. Граббе в рапорте военному министру А. И. Чернышеву. Ахбердилав предложил Шамилю совершить поход на запад, в Кабарду, установить контроль над Военно-Грузинской дорогой и вновь поднять на восстание адыго-черкесские племена Западного Кавказа. При этом он ссылался на предложение делегатов от абадзехского народа о совместных действиях против царских войск и соединении в Осетии на р. Ардон. Понимая, что восстание, ограниченное территорией только Дагестана и Чечни, в конечном итоге обречено на поражение, имам принял предложение своего верного наиба. 4 апреля 1841 года объединенное войско горцев, насчитывавшее, по разным данным, от 10 до 15 тысяч человек, сосредоточилось на реке Валерик, в ночь на 5-е переправившись через реку Ассу, и на рассвете 6 апреля подошло к Назрани. Но царское командование успело перебросить на угрожаемый участок крупные подкрепления. К тому же кабардинцы, осетины и назрановские ингуши не поддержали восставших. После упорных боев Шамиль вынужден был отвести свои отряды. В свою очередь, и попытка кавказской администрации развить свой успех потерпела неудачу. К лету на фронтах Кавказской войны наступило временное затишье. Мирную передышку Шамиль использовал для укрепления государства горцев. Мухаммед Ахбердиев с головой отдался созданию наряду с народным ополчением регулярных частей пехоты и кавалерии с полковой структурой и знаками отличия. Вскоре отряды, собираемые в наибстве Ахбердилава, вошли в число наиболее боеспособных и дисциплинированных подразделений армии Шамиля. Они неукоснительно соблюдали предписания, данные имамом: "Когда победите неверных, не убивайте ни стариков, ни женщин, ни детей; не жгите ниву, не рубите деревья, не режьте животных (кроме тех случаев, когда они необходимы вам для пищи), не обманывайте, когда вы находитесь во взаимном перемирии, и не нарушайте мир, когда вы заключили его"(16). Многие горцы из отрядов Ахбердилава (как дагестанцы, так и чеченцы) с гордостью носили знаки отличия с надписью: "Храбр и мужествен". Трусов, помеченных символическими войлочными нашивками на рукавах или спине, практически не было. Сам Мухаммед Ахбердиев к началу 1842 года имел несколько высших наград Имамата, в том числе темляк (кисть на рукоятке шашки), присвоенный ему за мужество и неустрашимость, а также особый серебряный орден с надписью: "Нет человека храбрее его. Нет сабли острее, чем его сабля". Ахбердилав проявил себя как умелый администратор. Вслед за Шамилем он определил подати в размерах гораздо меньших, чем раньше; беднейшая часть населения от налогов освобождалась. Платить разрешалось не только деньгами и сельхозпродуктами, но и всем, что жители могут или желают отдать. Поэтому, как признавал 9 января 1842 года в рапорте П. Х. Граббе начальник левого фланга Кавказской линии генерал-майор Ольшевский, чеченцы беспрекословно платят подати в общественную казну, а хлеб у них "вдвое дешевле, нежели в Кумыкском владении и в надтеречных деревнях". Малоимущим горцам из казны оказывалась помощь. Будучи человеком честным и принципиальным, Ахбердилав на посту наиба решительно боролся с любыми проявлениями воровства, коррупции, злоупотреблений должностных лиц Имамата. Когда четверо старшин попытались присвоить себе часть денег, поступивших в общественную казну в качестве выкупа за освобождение пленников, захваченных во время набега на Моздок в сентябре 1840 года, Ахбердил Мухаммед лично занялся этим делом. Он наказал виновных, а деньги велел раздать нуждающимся. Об отношении Ахбердил Мухаммеда к пленным свидетельствует рассказ князя Илико Орбелиани, попавшего в плен при взятии горцами Кумуха. Получивший впоследствии свободу в обмен на мюридов, князь вспоминал, как наиб подошел к пленным, пригласил их сесть и объявил, что имам не затевает ничего дурного, а хочет получить за них находящегося со времен Ахульго в аманатах у российского правительства сына своего, Джемалэтдина, которого он нежно любит. Выразив искреннее сочувствие пленным, Ахбердилав пожелал им не терять твердости духа, терпения и мужества и на прощание подарил каждому по серебряному рублю. По воспоминаниям грузинского князя можно составить словесный портрет хунзахского героя: "В чертах лица его изображается доброта и хладнокровие; плотное телосложение показывает силу и здоровье; он одевается лучше прочих чеченских начальников". Анализируя данные разведки и многочисленные донесения, новый главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом генерал А. И. Нейдгардт пришел в 1842 году к выводу, что самой заметной фигурой в рядах восставших горцев после Шамиля является Ахбердилав. Он был не только наибом Малой Чечни, но и мудиром (генерал-губернатором. - И. К.) всей Чечни; один из немногих среди элиты Имамата имел звание генерала (кроме него генералами были лишь дагестанские наибы Абакер-кадий и Кибит-Магомет, чеченские - Уллубий и Шуаип-мулла). Предполагалось, что Мухаммед Ахбердиев займет должность имама в случае смерти Шамиля. Весной 1843 года, готовясь к окончательному освобождению родной Аварии, Шамиль посылает своего лучшего наиба в Андию с целью создания плацдарма для наступления на Хунзах и Гергебиль. Одновременно Ахбердилаву дается почетное поручение - руководить обороной столицы Имамата - Дарго. Наибство Мухаммеда Ахбердиева в Малой Чечне в начале апреля было разделено на две части, одну из которых возглавил его друг - старшина аула Урус-Мартан Исса, а другую - татарин Юсуф-Хаджи. Как мудир Чечни, Ахбердилав руководил деятельностью вновь назначенных наибов. Получив очередные донесения о действиях Ахбердил Мухаммеда, А. И. Нейдгардт распорядился форсировать действия с целью его устранения. Согласно донесению пристава горских народов князя Авалишвили, Ахбердилав 12 июня 1843 года близ аула Шатиль в верховьях р. Аргун был "тяжело ранен в спину выше лопатки пулей, которая осталась у него внутри". По хевсурским преданиям, предательский выстрел сделал во время переговоров горец по имени Чванта, подкупленный шатильскими старшинами; под другой версии стрелял молодой шатилец, давший клятву отомстить за гибель от шашек мюридов своих близких. Мухаммед Ахбердиев сумел убить покушавшегося и отступить в горы, взяв пленных и уведя большое количеств скота. Несколько дней его организм боролся за жизнь, но рана оказалась смертельной. 18 июня 1843 года Ахбердилав скончался. На следующий день начальник левого фланга Кавказской линии генерал-майор Р. К. Фрейтаг, не скрывая своего удовлетворения, доносил А. И. Нейдгардту: "По слухам, дошедшим до меня через лазутчиков, Ахверды Магома убит в деле, которое он имел с племенем ахо, смежным с кистинцами, для завоевания коего он послан был Шамилем. Смерть Ахверды Магомы имеет сильное влияние на чеченцев, и они очень упали духом". Мухаммед Ахбердиев был похоронен в селении Гуш-Керт нынешнего Шатоевского района Чечни. Осенью того же года его товарищи по оружию перешли в решительное наступление в Дагестане. 17 ноября 1843 года гарнизон российских войск покинул аварскую столицу Хунзах... Дагестан BF

имама Шамиля Хаджи-Мурата.

Льва Толстого
Хаджи-Мурат



Шамиль

Память великого русского писателя Л. Н. Толстой и героя его знаменитой повести, нашего земляка, наиба имама Шамиля Хаджи-Мурата.
Начну, быть может с главного.
В 1851 году старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Льва Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Лев Николаевич Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях, сначала добровольно, потом был принят на службу. Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексии человека образованного общества, дали материал для многие его известных миру произведений. В 1853 года Толстой, вернувшись с Кавказа, записал в дневнике, что полюбил этот "край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода".
Произведение, которое по праву называют жемчужиной позднего творчества Л.Н. Толстой - Хаджи-Мурат ", как в зеркале отразило лучшие человеческие и творческие стороны бытия и мышления великого писателя.
В нем писатель органично сочетал свои философские взгляды и художественное правдоподобие. Несомненно, повесть можно назвать документальной, поскольку она точно передают хронологию событий и дух того времени, помимо этого, автор сумел передать читателю тот особенный исламский дух, которым пронизана была вся жизнь горцев.
Толстой пишет не историю человека, не историю войны, а человеческие чувства. Хаджи-Мурат предстает как человек, верный своему религиозному долгу. Хаджи-Мурат показан Толстым именно как праведный мусульманин - он набожен, соблюдает обязательные молитвы, которые тоже являются прямой обязанностью истинного мусульманина, он воюет за веру.
Сам Хаджи-Мурат говорит, что "надел чалму для спасения души". Помимо этого. Хаджи-Мурат верен своей вере он и перешёл к русским для того, чтобы вызволить семью. Толстой изображает его как праведного человека любящего Бога, соблюдающего моральные нормы своей веры - а это в любом случае достойно восхищения, хотя для Толстовской этики неприемлемо понятие войны за веру.
Он пишет о человеке-герое, о человеке, зажатом между выбором - Шамиль или император Николай. И если первый - царь духовный, то второй-царь сильный.

Эта кавказская повесть по праву может считаться одной из лучшей толстовской повестей по своей предельной простоте, ясности, прозрачности и документализму.
Первоначальная редакция повести называлась "Репей*. Однако повесть перерабатывалась в течение нескольких лет. "Когда я пишу историческое, я люблю быть до мельчайших подробностей верным действительности" - писал Лев Николаевич Толстой. Для одного только первого наброска "Хаджи-Мурата" он ознакомился с сочинениями, в которых насчитывалась около 5000 страниц.
Прошло около 150 лет с тех событий, о которых поведал миру Лев Николаевич. Поводом для дальнейшего развития этой темы. Одной из важных для истории и положительного имиджа республики, послужит следующие шаги.
Инициативная группа из города Тулы, родины Льва Николаевича Толстого и земляки разных поколений не раз обращаюсь к руководству Республики Дагестан за поддержкой и помощью в захоронении останков главного героя последней повести Толстого - Хаджи-Мурата, волею судьбы оказавшиеся на древней азербайджанской земле увековечении памяти героев Кавказской войны - ряда его сподвижников и участников тех судьбоносных для Страны гор событий.
В 2009 году была написано письмо Президенту Республики Дагестан и подан на рассмотрение утвержденный директором музея-усадьбы Л.Н.Толстой. Ясная Поляна проект "Памятный камень Хаджи-Мурату". Инициатива была одолена руководством республики. На выбор и транспортировку камня быт выделаны необходимые финансовые средства.
Теперь на краю русского черноземного поля в Пироговских имениях графов Толстых высится кавказская скала как символ нерушимости дружбы и единства народов нашей великой многонациональной страны.
Расул Гамзатов в одном из своих интервью как-то сказал: к сожалению, оказалось, что только война может востребовать и воспеть людей чести и совести, оказавшиеся не у дел в мирное время. К счастью, теперь в России и в мире о Дагестане узнают и нас как о родине героев, которые способны отстоять честь и достоинство своей земли. Я предлагаю поставить мемориал памяти погибшим на этой войне.
Эти слова послужили символическим предсказанием для тех, кто начал вкладывать свои сбережения и усилия в дело возведения великолепные памятные символов в знак благодарности потомков одному из самых читаемых сегодня в мире российские авторов - Льву Толстому. Увековечил в камне образы емкого русского писателя Льва Толстого и героя его произведений молодой и перспективный скульптор Шамиль Канайгаджиев.
Эти образы, запечатленные в памятниках на дагестанской земле, стали выражением глубокие и искренние чувства любви и уважения к Гению, творениями и мужеством которых мы, потомки, всегда будем гордиться.

Государство Имамат, возникшее в первой половине 19 века на Северо-Восточном Кавказе, прежде всего благодаря деятельности имамов Гази Мухаммада, Гамзат-бека, и особенно Шамиля и его сподвижников, оставило глубокий след в истории Кавказкой цивилизации. В защите религии и родного отечества рядом с великим имамом находились достойные личности, которым он доверял и возлагал надежды.

«Нет другого храбреца как Ахбердил Мухаммад, и острее сабли, чем его сабля»

Имам Шамиль.

Ахбердил Мухаммад из Хунзаха. Один из самых верных и приближённых наибов Имама Шамиля.

Родился в селении Хунзах в 1803 году в семье узденя Ахберди. Его дед Газиясул Мухаммад был видным военачальником в Аварском Нуцальстве. В детстве получил прекрасное образование, к десяти годам знал Коран наизусть, владел арабским, чеченским и кумыкскими языками. Активную деятельность начал ещё в период первого имама Дагестана Газимухаммада, с которым познакомился во время учёбы в Гимрах. Участник битвы на Ахульго. С 1840 года выполнял функции мудира в Малой Чечне и вместе с тем считался первым заместителем Имама Шамиля. Награждён несколькими высшими наградами. Помимо храбрости и военного таланта, был умён и умел располагать к себе. Благодаря своей умелой дипломатии во вверенных ему территориях смог объединить разрозненное население и образовать основу государственности Имамат. Был официально объявлен преемником Имама Шамиля.

Даже из такой краткой биографической справки становится понятно, почему же Ахбердил Мухаммада считали особо близким другом имама Шамиля, человеком, с которым советовался великий Имам и, наконец, тем, кто был объявлен его преемником. Давайте, теперь более подробно вспомним о некоторых ярких эпизодах из жизни этого наиба.

Детство и юность

Предки Ахбердил Мухаммада были видными военными, его дед Газиясул Мухаммад был известным военачальником Хунзахского войска, поэтому культ чести и доблести в воспитании был первостепенным в их семьях. С раннего детства Мухаммад отличался отвагой и храбростью, среди сверстников выделялся старанием и упорством, был одарённым мальчиком, поэтому получил хорошее образование. Обучался в Хунзахе, Аракани, Гимрах, Чиркее, в Чиркате, также учился у Лачинилава из Хариколо и Саида Араканского и был мюридом Мухаммада Ярагского. Некоторое время работал имамом в Батлухе. Будучи имамом в Батлухе, с 18- летним Мухаммадом произошёл интересный случай, повествующий о его богобоязненности. Молодежь батлухцев захотела проверить его на стойкость и решила подослать к нему девушку. Не найдя более подходящей, один из ребят решил, рассказав суть розыгрыша, отправить к имаму свою сестру. После ночного намаза она зашла к Ахбердил Мухаммаду с тарелкой чуду. Молодой имам был занят чтением книг, она же, положив тарелку, не спешила уходить и начала смущать его разговорами на «разные» темы. Не говоря ни слова, Ахбердилав поднёс палец к свече и продолжал держать над огнём, пока в комнате не запахло жареным. От ужаса девушка начала кричать и спросила имама, что он делает. На что он ответил: «Я не тот человек, который может вынести жар этого огня, а как ты думала, как я смогу вынести жар адского огня?» Испуганная девушка выбежала из комнаты и рассказала о словах Мухаммада ребятам, которые наблюдали за происходящим через окно.

В юности Ахбердилав тесно общался и дружил с другими учёными из родного села Хириясул Алибеком, Алимчул Хусейном и Хаджиясул Мухаммадом, которые с первых дней поддержали первого имама Газимухаммада, кому в дальнейшем последовал и сам Ахбердилав, будучи довольно молодым человеком в возрасте около 25 лет. Он был верным мюридом как для Газимухаммада, так и для второго имама Гамзатбека. Но полностью личность Ахбердил Мухаммада проявилась с началом деятельности имама Шамиля, тогда его можно было видеть на самых тяжелых участках газавата.

Летом 1837 года его отряды воевали против генерала Фези, освобождали захваченную Ашильту, оказывали помощь с тыла осаждённым Имаму Шамилю и Кебед Мухаммаду из Телетля. Наряду с военными действиями он участвует и во всех государственных делах и, как видно, пользовался огромным доверием у Имама. К примеру, осеню 1837 года состоялась встреча имама Шамиля с генералом Клюге фон Клюгенау. На этих переговорах рядом с Имамом присутствует и Ахбердилав. Царское командование предлагало Имаму Шамилю стать духовным лидером Дагестана и Чечни под патронажем императора. Если вспомнить события той осени, мы знаем, что с визитом на Кавказ император Николай I приезжал в Тифлис. Подвох был в том, чтобы под этим предлогом привести Имама с повинной к присяге государю в Тифлис. И после трёхчасового разговора, когда генерал Клюгенау протянул руку Имаму Шамилю, Ахбердилав встал между ними и воспрепятствовал этому, сказав, что предводитель правоверных не будет пожимать руку колонизаторам.

В последующем эта историческая встреча была отражена на холсте известным русским художником Гагариным.

Но она не дала результатов, и царское командование решило во чтобы то ни стало покончить с Имамом Шамилем. И после тяжёлого сражения при Аргвани Имам начал укреплять Ахульго. В начале июня генерал Граббе подошёл к садам с. Ашильты с многотысячным отрядом солдат и 22 орудиями, вместе с ним было около 4500 дагестанцев, воевавших на стороне царских сил. Имам Шамиль понимал, что долго обороняться будет тяжело без внешней поддержки, организовать которую было поручено Ахбердил Мухамаду и Сурхаю из Коло. 19 июня вместе с Галбацдибиром из Караты отряд численностью около 1500 человек появился на Ашильтинских высотах. 19 и 22 июня Ахбердилав делал неоднократные попытки прорвать блокаду, но против войск, числом многократно превышавших мюридов, атаки оказывались безуспешными и были отбиты, после чего сам Ахбердилав с небольшой группой пробрался на Ахульго к Имаму.

И после героической смерти Хириясул Алибека и Сурхая из Коло третьим, кому была поручена защита Ахульго, стал Ахбердил Мухаммад.

Известен ещё один интересный факт: при отходе из Ахульго они наткнулись на роту солдат, когда, защищая Имама, пал смертью мученика наиб Султан-бек из Дылыма. Тогда Ахбердил Мухаммад рассказал Имаму, что видел сон, в котором Ахульго было затоплено, а он с Имамом и с небольшой группой спаслись, что означало их спасение. И здесь в очередной раз видим, насколько Ахбердилав был близок Имаму и как Имам беспокоился о нём. Когда Исагаджи из Чиркея подоспел с едой к вырвавшимся с Ахульго Шамилю и его сподвижникам, Имам в первую очередь приказывает перевезти на коне истекающего кровью израненного Мухаммада.

В Чечне

Прибыв в Чечню, Имам разделил местность на четыре наибства и назначил там наибов. В самом большом по территории и численности населения – в Малой Чечне был назначен Ахбердил Мухаммад. Как писал Хайдарбек Геничутлинский, «Шамль назначил своим наместником в одной из областей аварца (аль-авари), являющегося для тех мест мухаджиром – Мухаммада сына Ахберди-набожного учёного, активного борца за веру, помощника делу религии, сокрушителя неверных и мунапиков, опору Имама, верного слугу Ислама».

Генерал Гагарин писал: «В Малой Чечне дал он (Шамиль) в наибы Ахверды-Магому, набегами своими страшного всему Тереку, но доброго и благородного человека. Во всех важных случаях этот храбрый воин был правой рукой Шамиля».

За короткий срок вместе с наибами Шуайбом, Джаватханом, Гаджи-Мухаммадом, Сухайбом, Оздемиром, Маашом и Ташав Хаджи с начала 1840 развернул большую работу по мобилизации и объединению народа на борьбу. Ахбердил Мухаммад действовал решительно и быстро, опережая царские войска, стремившиеся задавить чеченские сёла. Надо было до начала лета, когда боевые действия разворачивались в полную силу, успеть организовать людей. Вместе с чеченскими соратниками ему удаётся всего лишь за 3-4 месяца мобилизовать на сторону Имама ауховцев, качкалыковцев, ингушей и почти всех равнинных чеченцев. Во вверенных ему территориях он сумел одним из первых организовать государственное устройство и проявил себя как грамотный администратор. Известны примеры того, как он жёстко боролся с коррупцией и преступностью, по мере возможности снижал налоги и добивался снижения цен на товары в своем наибстве, что было даже отмечено генарал-майором Ольшевским в рапорте генералу Граббе в 1842 году.

Ахбердил Мухаммад приобрёл авторитет и среди чеченцев тоже, его уважали, помимо отваги и военного таланта, за глубокие религиозные знания и за то, что он очень любил читать жизнеописание Пророка Мухаммада (мир ему и благословение) и всегда старался уподоблять своё поведение и нрав Пророку (мир ему и благословение). Поэтому черты его характера были очень мягкими, он быстро находил общий язык с людьми, с которыми общался. Также известно, что он был хорошим оратором. Говорили, что и по прошествии долгого времени после войны можно было видеть дерево в Малой Чечне, на него он поднимался и читал проповедь перед газаватом, в которой никогда не уставал повторять:

«Бойтесь Аллаха. Не убивайте стариков, не унижайте женщин и детей, не издевайтесь над пленными и убитыми и не убивайте раненых. Кто не милосерден, к тому и Аллах не милосерден».

К апрелю мобильные отряды уже действовали, сдерживая царские силы, шедшие из Назрани и Владикавказа. В этих боевых походах следует отметить известную битву состоявшуюся у реки Валерик 11 июля 1840 года под командованием Ахбердил Мухаммада. Тогда горцам, в числе которых были такие храбрые наибы как Джаватхан, Думбай, Шуайб Мулла и Ташав –хаджи, удалось остановить дальнейшее продвижение войск в глубь Чечни. Отмечая храбрость горцев, генерал Голофеев писал в донесении генералу Граббе:

«Должно отдать справедливость чеченцам; они предприняли всё, чтоб сделать успех наш сомнительным. Выбор места, которое они укрепляли завалами в продолжение 3 суток, неслыханный; неслыханный дотоле сбор в Чечне, в котором были мичиковцы – жители Большой и Малой Чечни; удивительное хладнокровие, с которым они подпустили нас к лесу на самый верный выстрел».

В этой битве участвовал и известный русский поэт М.Ю. Лермонтов при чине поручика. В последующем он отразил это событие в своём стихотворении «Валерик», а также на двух полотнах.

Наиб-гуманист

Кстати говоря, после этой битвы наиб прекратил страшный обычай войны издеваться над телами убитых.

Когда после битвы кто-то из горцев хотел отрубить голову одному из оставшихся на поле боя десятков мёртвых тел царских солдат и казаков, Ахбердил Мухаммад строго запретил трогать тела. Более того, он сказал: "Это человек, который является творением Всевышнего, также как и я, может быть, Всевышний для него другой, но Он для нас всех один".

Далее наиб приказал выкрасть из лагеря противника священника, чтоб похоронить всех убитых по христианскому обычаю, а затем, дав ему золотой или серебряный рубль, отправил назад. Когда священник рассказал командованию о случившемся, царским офицерам стало не по себе от того, что инициатива запретить этот обычай исходит не от них, цивилизованных дворян, а от так называемых «диких» горцев. После чего и Галафеев запретил подчинённым отрубать головы убитым. Такие моменты являются прекрасной иллюстрацией того, что Имам Шамиль и его наибы не воевали с каким-либо народом, а лишь защищали религию и родной край от жестокой политики царизма.

Такое отношение к людям, несмотря на их национальность и веру, в государстве Имама Шамиля не было единственным.

Из записок князя Илико Орбелиани, попавшего в плен к горцам при взятии Кумуха в 1842 году стало известно… как наиб подошёл к пленным, пригласил их сесть и объявил, что Имам Шамиль не затевает ничего дурного, а хочет выкупить за них находящегося у русских в плену со времени Ахульго сына Джамалуддина. Выразив искреннее сочувствие пленным, Ахбердил Мухаммад пожелал им не терять твёрдости духа и терпения и на прощание подарил каждому по серебряному рублю.

В народе помнят ещё и русского офицера Игоря Герасименко, пойманного в числе наёмных убийц, подосланных к наибу. Когда он добровольно признался в затеянном злодеянии, Ахбердилав отпустил его, но тот сказал, что ему уже нет обратной дороги, после чего офицер остался среди других русских, перешедших на сторону имама. Герасименко обучал солдат грамоте и построил в Гехи маленькую часовню, впоследствии одному из своих сыновей дал имя Ахбердилав.

Период Кавказской войны полон не только описанием битв и сражений, но и красивыми историями о благородстве горцев, которые, к сожалению, мы плохо знаем. Одна из таких историй случилась с Ахбердил Мухаммадом и его близким другом наибом Шатоя, храбрецом Батуко. Однажды Ахбердил Мухаммад увидел одну красавицу-чеченку и начал расспрашивать о ней своего друга. Батуко отправил людей к родителям девушки и вскоре засватал за своего друга. Увозя невесту домой, Ахбердилав увидел слезы на её глазах. Он спросил, почему она так горюет, но девушка молчала. Тогда настойчивый Ахбердилав мизинцем вытер слезу, катившуюся по её щеке и получил неожиданное признание. Оказалось, что она была засватана за его друга Батуко. Поражённый благородством друга, Ахбердилав отрубил саблей палец, которым дотронулся до неё, и отправил девушку обратно к родителям.

Этот случай показывающий истинное благородство и честь горцев писал и Расул Гамзатов в своем произведении

Поход на Моздок

В яркой жизни этого наиба можно найти много удивительных историй храбрости и смелости. Одна из них – поход на Моздок. 11 октября на рассвете Ахбердилав подошёл к крепости Моздок, рассчитывая захватить городок внезапным штурмом, но рассеявшийся туман помешал – их заметили на сторожевых башнях крепости. Горцы бросились на штурм, но шквал огня гарнизонных пушек заставил их, разрушив вражеские станицы, прилежавшие к городу, отступить в горы. Из этого похода отважный наиб привёз дочь армянского купца Анну Улуханову. Сестру и мать Анны Ахбердилав вернул за большой выкуп, а Анну привез в Дарго. Впоследствии Анна захотела остаться с Имамом Шамилем, приняла Ислам и имя Шуанат, оставалась верной супругой ему до конца своих дней. Таких походов было много на северо-западный Кавказ, в Кизляр, на защиту Салатавии и т.д, и во всех битвах Ахбердилав был впереди.

Знаменитый наиб Хаджимурад, известный своей отвагой и горячностью, тоже всегда старался быть впереди и всегда усердствовал в бою. Однажды он поднял до рассвета войско и повёл в атаку, но увидел, что Ахбердилав уже воюет. Наблюдая за ходом боя под Кумухом, они оба находились в командном пункте, как вдруг ядро вражеской пушки разорвалось недалеко от них. Хаджимурад от неожиданности вздрогнул, а Ахбердилав не повел даже бровью, будто ничего и не произошло. «Стальное, видать, сердце у этого наиба!» – воскликнул восхищённый Хаджимурад.

Смерть героя

Влияние и авторитет такого наиба Имама Шамиля как Ахбердилав, конечно же, не могли не беспокоить противника, поэтому вскоре после начала его активной деятельности царское командование всячески старалось избавиться от него.

Из указаний военного министра царской армии генерал- адъютанта Чернышёва в указаниях командующему войсками на Кавказе генералу Головину 19 июля 1842 года:

«Мне кажется, что соединение горцев на левом фланге кавказской линии и в Северном Дагестане под начальством Шамиля, и появление между его сподвижниками лиц, приобретших как Ахберди Магома и Шуаиб Мулла и другие, некоторое влияние между сими обществами, указывая, с одной стороны, необходимость стремиться к разъединению их весьма…Само собой, что соблюдение строжайшей тайны, выбор благонадёжных агентов, полного доверия заслуживающих и денежных пожертвований суть непременного условия успеха подобных сношений»

В свою очередь, Головин в секретном предписании генералу Граббе писал:

«Нет сомнения, что через уничтожение этого предприимчивого сподвижника Шамиля мы избавились бы от одного из самых опаснейших его орудий, и успокоение Чечни было бы тогда делом гораздо менее затруднительным».

12 июня 1843 года в ходе боя у селения Шатили в верховьях реки Аргун в ходе атаки был в спину ранен этот храбрый наиб Имама Шамиля. Ответным выстрелом он сумел убить врага и отступить в горы.

Выстрел был сделан сзади, стрелял купленный предатель. Ещё шесть дней Ахбердил Мухаммад боролся за жизнью. Имам Шамиль немедленно приехал, со всего Имамата были брошены лучшие врачи, это был действительно очень важный и нужный человек, второй по значимости в Имамате.

Но рана оказалась смертельной и 18 июня 1843 года храбрый наиб скончался. Его похоронили в селении Гушкорт нынешнего Шатоевского района Чечни. Смерть преемника стала настолько сильным ударом для Имама Шамиля, что он заболел и слёг, и только через месяц смог оправиться от этой потери. И тогда Имам поклялся, что за эту смерть ответит освобождением родины своего друга Ахбердилава Хунзаха, в крепости которого находился сильный царский гарнизон. И в этом же 1843 году Шамилю удалось это сделать, причём пожилой отец Ахбердилава оказывал всяческую помощь отрядам Имама Шамиля. Смерть грозного наиба ещё долго скрывали от противника. Почти через 10 лет после его гибели наместник Кавказа, фельдмаршал князь М.С. Воронцов в письме Ермолову, оценивая Хаджимурада, погибшего при возвращении в 1852 году к Шамилю, писал: «Человека ему подобного в Дагестане нет и не было, кроме Ахберди Магомы, убитого в 1844 (действительно в 1843) году и, кажется, не будет».

Однажды уже после войны Имама Шамиля спросили: «Кто же был самым мужественным воином из твоих воинов? ». Имам не раздумывая ответил: «Ахбердил Мухаммад и Хириясул Алибег из Хунзаха ». « В чем же был их героизм? » спросили его. Имам ответил: «Когда ядра из ваших орудий, попадали к нам, шипя и подпрыгивая, готовые вот-вот взорваться, они брали их голыми руками и кидали подальше от своих людей »

До наших дней сохранилась хорошая память об этом праведном учёном и храбром наибе. И сегодня видны плоды дружбы, посеянные между народами Чечни и Дагестана верными друзьями Батуко и Ахбердил Мухаммадом. Благодарные потомки наиба Батуко и сегодня верны дружбе своего предка и продолжают ухаживать за могилами наибов Имама Шамиля Ахбердил Мухаммада из Хунзаха и Батуко из Шатоя.

Использованная литература:

1. Дадаев Мурадулла, «Ахбердил Мухаммад», газ. «Ас-салам»

2. Дадаев Юсуп, «Ахбердил Мухаммад, знаменитый наиб Шамиля»

3. Гамзаев Магомед, «Имам Шамиль»

4. Гасаналиев Магомед, «Первая Кавказская война»